» Завод

Посвящается Юлии Слидянской

Сердце колотилось в груди у Юли, как безумное.
Она бежала по заброшенному заводу – мимо пыльных, заржавевших агрегатов, брошенных машин, закрытых дверей. Туфли были давно выброшены за ненадобностью, и теперь её босые ноги ступали в пыль, грязь и металлическую стружку. Порой она вскрикивала от боли, наступив на деталь; но продолжала бежать вперёд, в лихорадочном ужасе и отчаянной надежде.
Её платье, разорванное от декольте и почти до талии, совсем не прикрывала грудь; но у неё не было времени подумать об этом. На ней не было ни трусиков, ни лифчика – ведь какая идиотка оденет их на романтическое свидание? Но свидание, словно в плохом фильме ужасов, неминуемо прервалось в ад. И она бежала, бежала, бежала, не в силах оглянуться, испуганная, с размазанной от слёз косметикой.
Бежала от того, что настигало её.
Завод был огромным – повсюду возносились ржавые металлические конструкции. Некогда здесь производили детали для больших грузовых машин – но вот уже почти тридцать лет завод стоял пустым и заброшенным. Обнесённый металлической сеткой, никому не нужный: большую часть того, что можно было украсть, давно украли – в первые годы Перестройки.
Они с Толиком (она по-прежнему продолжала называть его так) решили тайком забраться на огромное пустующее предприятие – исключительно ради забавы, ну и экстрима, конечно. Если бы она знала, только знала!...
Всё её тело покрывала пыль и царапины.
Она споткнулась и упала – прямо в ворох грязного картона, неведомо зачем наваленного в углу. Под ногами захрустели транзисторы – только чудом она не рассекал себе ногу до крови. Впрочем, кровь уже стекала: кожа была содрана у локтя, неглубокий порез украшал бедро, ржавый гвоздь пропорол предплечье. Нужно было срочно обработать рану – но сейчас её подстерегала участь куда более страшная, нежели обычное заражение…
На мгновение она словно увидела себя со стороны, и невесело ухмыльнулась – симпатичная молодая девушка, в разодранном платье (загорелая грудь покачивается в воздухе), стоит на четвереньках на грязном полу, босиком… клок ткани из подола выдран, и наверняка видны её бёдра и даже то, что обычно не показывают…
Она застонала и попыталась подняться на ноги, но в лодыжке что-то предательски хрустнуло. Она неловко повалилась на бок, едва ли не плача. Кажется, она подвернула ногу… Под рукой хрустнуло стекло, потекла кровь. Поскуливая, словно избитая собачонка, она ползла на четвереньках в сторону лестницы – узкой металлической арматурины, поднимающейся на второй этаж.
…И в этот момент кто-то ухватил её за волосы.
Её ноги подкосились и она рухнула прямо на холодном бетонном полу, распласталась, рыдая и боясь обернуться. Она знала, что её ждёт.
Она ощутила, как чья-то шершавая рука задрала её подол и бесцеремонно пощупала попку. Каменные крошки и неровности пола больно впивались в грудь. Что-то холодное коснулось её бёдер, а затем послышался треск рвущейся ткани. Её мучитель окончательно вспорол платье. Теперь оно держалось лишь на узкой полоске ткани на талии…
А ведь всё начиналось так хорошо…

***

«Ну так что, сходим сегодня на свидание?» — написал он в чате.
Она зарделась, но положила пальцы на клавиатуру и напечатала:
«Да ну, я для тебя всего лишь ещё одна потаскушка».
«Клянусь, неправда. Ты особенная».
«Ой, чем докажешь?»
«Устрою тебе самое необычное свидание».
«Сводишь в ресторан, а потом потребуешь «расплатиться?»
«Свожу на завод».
Она на мгновение остолбенела.
«Завод? Какой завод?»
«Имени Плетнева, — услужливо подсказал ей виртуальный собеседник. — Закрыт давно, ещё до 90-х. Полный призраков, убийц и маньяков».
Она прыснула со смеху:
«Ой, скажешь тоже!»
Как выяснилось, он не шутил…

***

Жадные пальцы мяли её попку, проникая в самые запретные уголки тела. Она всхлипнула и попыталась проползти ещё немного – но властная рука прижала её к полу. Металлическая гайка больно впилась в грудь, рядом с соском. Послышался треск ленты. Она заломил ей руки за спину и несколько раз обмотал их лентой – они были больно вывернуты в локтях, по её щекам потекли слёзы.
А затем он рывком перевернул её на спину. Бёдра больно расцарапал бетон – трещины и неровности оставили на её нежной коже горящие огнём полосы.
— За что, Толик, — прошептала она. — За что?
Ещё один моток скотча – и клейкая лента обхватила её голову, перекрыв рот и прихватив волосы. Одна прядь противно лезла прямо в губы. Он больно ущипнул её за сосок. По-хозяйски раздвинул ноги, прижал их к полу своими коленями. Больно было неимоверно.
— Я ведь обещал тебе особенное свидание, — сказал он. — Разве я сдержал своего слова? Думаю, ты запомнишь его… навечно.
Её колотило. Она не могла, не хотела верить…

***

Анатолий разложил еду прямо на салфетке – бутылку дорогого вина, несколько бутербродов с ветчиной и красной рыбой, баночку с красной икрой и маслины. Достал из сумки завёрнутые в полотенце бокалы. Протёр и бережно поставил рядом.
— Что ж, начнём, — сказал он и наклонил бутылку.
Густая алая струя полилась в фужеры, стекая по искристому стеклу. Он аккуратно промокнул горлышко бумажной салфеткой – и отставил бутылку в сторону – на один из прокрытых пылью станков. Станок был большим и старым – металлические части покрылись зеленоватым налётом, резина высохла и скукожилась. От него пахло машинным маслом.
— За необычную девушку в необычном месте, — подмигнул ей парень и легонько чокнулся с её бокалом.
По помещению поплыл высокий, хрустальный звон. Они намеренно спустились вниз, на полуподвальный этаж – здесь даже сторож на них навряд ли бы наткнулся. Здание завода давно стояло заброшенным – по уверению Толи, даже сторож заглядывал в него не так уж часто, предпочитая проводить вечера в уютной будочке с ломтем сала и самогонкой. Впрочем, её нежданный кавалер утверждал, что со сторожем он «договорился на пол-литра» – так что их никто не побеспокоит.
Здание завода было просто огромным – и они вдвоём были единственные живыми людьми в этом реликте ушедшей эпохи…

***

Она вскрикнула – он резко вставил ручку отвёртки в её попку, раздирая её. Должно быть это позабавило его.
— Плачь, сучка, — сказал он, проворачивая этот пыточный инструмент внутри. Одновременно он снисходительно похлопал её пальцами по открытой киске – по мягким, розовым лепесткам интимной плоти. Бесцеремонно засунул внутрь два пальца.
— Слишком сухая, — хмыкнул палач, и вытащил из кармана небольшой флакон.
Грубо раздвинул пальцами её влагалище, и наклонив ёмкость, направил струю жидкость прямо в неё. Вязкая, густая, наподобие геля, она текла по её мягким губкам, просачивалась внутрь, затекала внутрь киски прохладной струёй. Юля замычала.
— Нравится, сучка? — хмыкнул он, и раздвинул её лоно еще больше.
Жидкость плескалась внутри неё. Он вытащил пальцы, и стеночки плоти сомкнулись, выталкивая излишки геля наружу. Струя потекла по её бёдрам, смачивая попку. Он с лёгким чпоканьем вытащил отвёртку из её задницы.
— Думаю, пора начать.
Когда он вошёл в неё, она закричала от боли – в вывернутых суставах, в разодранной коже на бёдрах и локтях. Но в то же время она ощущала, как в её киске разгорается пламя, её словно жгло изнутри. Толчки его члена внутри её вызывали у неё дрожь наслаждения. Он ухмыльнулся, заметив выражение её лица.
— Да, да, я подсыпал кое-что в вино. Люблю, когда сучки извиваются подо мной.

***

— И ты не боялась идти? — удивился он. — Всё-таки… ты же ни разу меня не видела. Вдруг я маньяк?
Она прыснула со смеху.
— Ну Толя! Какой маньяк. Маньяки только в кино бывают. И уж точно не приглашают девушку на завод. Это уж слишком стандартно, попсово.
— Пожалуй, — задумчиво согласился он. — Зато надёжно, не так ли?
— Да ну тебя! — она возмущённо тыкнула в в него вилкой. —Надеюсь у нас будут более романтические разговоры.
— Как пожелаешь.
Она отпила немного каберне и выудила из тарелки маслину.
— Отличное вино.
Он задумчиво покачал вино в бокале и отставил в сторону, так и не сделав глоток.
Улыбнулся.
— Особое вино для особой девушки, не так ли.
— И в чём же моя особость, — захмелев, хихикнула она.
Толя на миг задумался, глядя куда-то вдаль.
— Ну, обычно я этого не объясняю, но…
Он покопался в недрах сумки и вытащил потрёпанное портмоне. Развернул его. Со старой, выцветшей фотографии на неё смотрела… она. Юля ахнула. Потом присмотрелась – нет, не она… но… Похожа, невероятно похожа! Она ощутила, как трезвеет.
— Ой. Кто же это.
— Настёна, — тусклым голосом пробормотал Анатолий. — Я как-то задушил её в припадке ревности. Правда, следователи ничего не нашли. Я сбросил её в чан с бетоном.
Юля поперхнулась и закашлялась. Ей показалось, словно она попала в дурной сон. Кусочек хлеба застрял в горле и не хотел проходить. Она всё кашляла и кашляла, на глазах выступили слёзы.
—Позволь, помогу, — заботливо сказало Толя и похлопал её по спине. — Лучше, правда?
Она тяжело дышала. Его рука ласково, по-хозяйски лежала на её плече.
— Ну, ну, ты же не испугалась, — улыбнулся он. — Я просто пошутил.
И тогда она ударила его локтём между ног и бросилась бежать.

***

Следующие два часа запомнились ей как пытка. Толя привязал её на каком-то здоровенном станке, окончательно вымазав в смазке и плесени её платье, на которое она потратила почти две зарплаты. Он трахал её в киску и в попку – последнее было особенно больно, оттягивая голову назад за волосы. Она стонала и извивалась в его объятиях, порой кончая – против своей воли, и рыдая от унижения и своей беспомощности.
Внутри всё горело огнём, а её тело, казалось, просило всё больше, больше наслаждения…
— Думаю, пора покончить с этим, — сказал он.
И захлестнул на её шее тонкий провод. Он легонько, почти нежно затянул его, заставив её закашляться. Его член вошёл в её задницу, а вторая ладонь деловито обхватила её за попу. Стиснула до боли. Его ногти впились в её кожу.
— Я убью тебя, когда ты кончишь, — нежно сказал он. — Как только твоё тело содрогнётся, я нежно передавлю твоё лебяжье горлышко. Ты ведь знаешь, что от удушения оргазм только сильнее? Я подарю тебе эту последнюю радость.
Она отчаянно замычала и замотала головой.
Маньяк одобрительно похлопал её по спине.
— Брось, ты не сможешь сопротивляться природе и шпанской мушке. Получай наслаждение – последнее в жизни. Расслабься.
И он начал медленно двигаться внутри неё.
Его пальцы то хлопали её по заднице, то стискивали бёдра, то проникали внутрь влагалища, ласкали клитор. И в какой-то миг она осознала, что начинала поддаваться. Сладкая дрожь захватила её тело. Член, скользящий внутрь попки, казался адским инструментом наслаждения. Ей вдруг почудилось, что она – огромная скользкая вагина, принимающая в себя титанических размеров фаллос. Она извивалась, пытаясь выдернуть его из себя, но он лишь рассмеялся.
— Ты уж прости, — сказал он. — Только так я могу кончить.
Её глаза пересохли, она не могла больше плакать.
Внезапно он оттянул её голову за волосы назад.
Он стал двигаться быстро – член раз за разом входил в попку. Дрожь становилась всё сильнее… Удавка сильно пережала её горло. Она захрипела. Всё померкло. Но наслаждение не прекратилось. Хватка снова ослабла.
— Ещё не время, — хрипло сказал он.
Но он не могла больше сопротивляться. В сладком, оргазмическом ужасе она сама, всё сильнее и сильнее насаживалась на его член. Её движения стали порывистыми, резкими. Он захохотал. Она почти задыхалась – клейкая лента не давала ей хватать воздух ртом. Она находилась в полуобморочном состоянии.
Всё её тело дрожало. Ещё, ещё, ещё! Как обезумевшая, она насаживалась на его бивень. Ещё немного – и наступит Оргазм. Смерть. Она застонала. Её тело выгнулось дугой. Его сотрясали волны удовольствия – такого сильного, какое она никогда ранее не испытывала.
И в тот же миг удавка врезалась в её горло. Боль была резкой, ошеломляющей. Всё поплыло перед глазами, сдалось в чёрную точку и исчезло.

***
И она уже не видела, как старый, заржавелый крюк внезапно снялся со своего места. Лопнула цепь, и он, скрежетнув, по инерции пронёсся над её бездыханным телом и ударил точно в голову насильника, развалив её, как гнилой орех.

***

Сознание возвращалось к ней рывками. Она ещё жива… жива?
Обернувшись, она в изумлении вскрикнула – увидела стальной крюк – и тело Анатолия – с размозженной головой. Неужели…такое бывает? Крюк зловеще покачивался. Его бок был буро-красным.
Полина дёрнулась – но тщетно.
Верёвки и клейкая лента держали прочно.
Что ж, оставалось только ждать.
И надеяться, что сторож хотя бы иногда заходит проверять, всё ли в порядке…
Она лежала, обнажённая и измученная, на станке, и по её щекам текли слёзы облегчения.

Саша Тэмлейн